При первом взгляде на сидевшего перед Иваном гостя, каждый из нас мог бы воскликнуть: «Боже мой, да я точно такого знаю. Ни дать, ни взять Сергей Ипполитович, или Владимир Порфирьевич». И конечно описываемый Достоевским посетитель необычайно, фотографически похож и на Сергея Ипполитовича, и на Владимира Порфирьевича, и на Игоря Константиновича, и на многих еще старинных добрых знакомых. Дело в том, что перед Иваном Карамазовым сидел на стуле тот самый пресловутый собирательный тип, о котором так много говорится в теории словесности.
В этом смысле гость Ивана Карамазова необычайно близко подходит к Чичикову, Собакевичу, Манилову и всем прочим, хотя и собирательным, но тем более реальным и жизненным Гоголевским персонажам. Я даже сказал бы, что когда у Толстого описывается старый князь Болконский или Платон Каратаев, реализма получается не больше чем в горячечном якобы видении Ивана Карамазова. Вот разве только что мы чувствуем острый стариковский отзывающий табаком запах старого князя Николая Андреевича и «круглый» запах потных ног Каратаева, — а как пахнет посетитель Ивана Карамазова, нам не рассказано. Но ведь и у Гоголя запах его действующих лиц автором не всегда описывается и это не мешает гоголевским героям обладать самой полновесной реальностью.
У Достоевского есть другая глава в другом романе (а именно, в «Преступлении и Наказании»), где другой его герой также внезапно находит перед собой неизвестно откуда явившегося гостя. Герой этот, — Родион Романович Раскольников, который, проснувшись после горячечного кошмара, в своей нищенской каморке, на Шестилавочной, вдруг видит перед собой неизвестно каким образом попавшего к нему незнакомого человека — Свидригайлова. Человек этот, как и гость Ивана Карамазова, необычайно реальная бытовая фигура, очень русская и очень помещичья. Конечно, Свидригайловых меньше чем просто промотавшихся приживальщиков. Но каждый из нас Свидригайловых видел и встречал и знает, как они избавляются от своих жен, сколачивают себе капиталец, развратничают, кощунственно философствуют и иногда, самым неожиданным образом, пускают себе пулю в лоб. Я сказал бы, что, несмотря на эту реальность, Свидригайлов все же как будто призрачнее сидящего перед Иваном Карамазовым гостя.
Л. Галич
