Примером такого «смешения» для Елисеева являлся не только «Двойник», но и «Преступление и наказание». Объявив в начале статьи второстепенность всей поэзии для современного момента, критик «Современника» все-таки постепенно втягивается в эстетическую полемику по поводу принципов типизации, прибегая к высокому авторитету самого Лессинга и противопоставляя разумность его эстетической позиции столь недавно еще модным в России Гегелю и Шеллингу.
По мнению Елисеева, с эстетической позиции новый роман Достоевского так же не выдерживает никаких критериев, как и с политической и педагогической: «…даже чисто с художественной точки зрения сюжет нового романа г. Достоевского не может быть оправдан никакими целями. Слыхано ли в летописях искусства, чтобы когда-нибудь какой-нибудь художник или поэт чистое, голое убийство, убийство аn sich und fur sich — выбрал темою для своего изображения? Искусство обыкновенно избегает живописать отвратительные сцены убийства даже в тех случаях, когда убийство входит в известное произведение как необходимое последствие известных пассий, или отношений. Вместо сцены физического убийства изображается сила пассии, т. е. та степень ее, на которой факт убийства делается понятным для читателя, самый же акт убийства передается двумя, тремя словами. Притом пассия, под влиянием которой совершается убийство, бывает обыкновенно не уничтожающая человеческой природы, не позорящая ее, не убийство с грабежом, а пассия более или менее естественная, понятная нам в своих основах и понятным для нас образом, при содействии разных внешних обстоятельств, развивающаяся до тех чудовищных размеров, где преступление становится необходимостью.
Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93