симпатии больным и униженным, которых трудно любить? Получается как будто так. Но когда Страхов переходит к анализу образа Раскольникова, вывод меняется и, во всяком случае, колеблется: «Раскольников не есть тип. То есть, он не настолько своеобразен, не представляет таких определенных и органически связанных между собой черт, чтобы его образ носился перед нами как живое лицо. В частности же, это не есть тип нигилистический… который всем более или менее знаком и который всех раньше и всех метче был угадан Тургеневым в его Базарове». Но, оказывается, особенность романа Достоевского, названная в первой части статьи Страхова его «главным недостатком», вполне органически связана с «целью» романа: «Отсутствие большей типичности здесь не вредит, а даже как бы способствует делу… Молодая неопределенность и неустановленность Раскольникова очень идет к его фантастическому… поступку». Но «центр тяжести романа», «цель романа» и есть не «тип», а «поступок», вернее, те процессы в человеке, которые происходят в душе человека: «Перед этим страшным процессом личность Раскольникова с ее особенностями совершенно сглаживается и исчезает»64. «Цель» Достоевского — показать, как «с неодолимою силою просыпается человек, человеческая душа… При таких явлениях индивидуальность действующего лица естественно должна отступить па задний план… Преступление вовсе не есть действие, характерное для личности Раскольникова… Раскольникову просто довелось перенести на себе преступление, можно сказать, что оно с ним случилось, и душа его отозвалась на него так, как отозвалась бы, вообще говоря, душа всякого человека» 65.
64 Отечественные записки, 1867, т. 171, с. 514.
65 Там же, с. 615.
Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93