12
После спектакля Светлов и Беляев, уже в пальто и шляпах, встретились в вестибюле.
Светлов докуривал папиросу. Беляев остановился рядом, тщательно расправляя на пальцах щегольские шведские перчатки.
— Если вы хотите продолжать насчет догорающего искусства, то лучше не надо, — сухо сказал Светлов.
— Представьте, вовсе не хочу. Честно говоря, я сражен. Объясните, друг мой, что за сила в этой девочке? Такая любого скептика обратит в поэта…
— Она удивительна, — вступил в разговор подошедший студент. — Ей понятны все тайны. Кто знает, Валериан Яковлевич, какой была Тальони?.. Возможно, она выражала идеалы своего времени. Но стремления нашего века — запутанней… Бои вокруг «Эрнани» пустяк рядом с тем, что происходит в нашем искусстве…
— Ну, это как сказать, — разделяя слоги, будто про себя, возразил Светлов. — И зачем же вспоминать «Эрнани»? Тальони именно здесь, в Петербурге, так по душе пришлась потому, что, выражаясь высоким стилем, семена ее искусства пали на благодарную почву. Русская интеллигенция в эпоху Николая Первого жила, пожалуй, не менее тревожно, чем мы… И так же пробовала забыться, утешить себя мечтой о несбыточном…
— Вот, вот, — перебил студент. — Тальони обещала покой где-то не здесь. Павлова не так. Совсем, совсем не так… Мне это трудно сейчас выразить… В общем, на земле — она не мечтает о загробном царстве… Не знаю пока, но мне кажется, она может быть страстной, как гитана, как вакханка… Мы еще увидим…
_______________
16 февраля 1903 года Павлова исполнила партию испанки на премьере «Феи кукол», поставленной братьями Легат. Вариация была одной из многих в пышной гирлянде танцев, сплетенной вокруг героини спектакля и для нее.
Что говорить, Матильда Феликсовна была обаятельная фея кукол. Бакст сочинил для нее волшебный костюм. Розовые цвета — от бледного до самого густого оттенка — перемешивались на корсаже и тюниках, усыпанных блестками. Темную головку, причесанную на прямой пробор с кручеными локонами a 1а Брюллов, украшали жемчужная сетка и опять розы. А вокруг так и увивались, сражаясь за милостивый взгляд, два белоснежных Пьеро — оба постановщика балета « Фея кукол».
Спектакль протекал как и положено. Титулованный цветник лож, первые ряды партера умиленно взирали на мир игрушечного балетного царства, столь благодушно славящий свою королеву.
— Чуть пополнела после родов, — конфиденциально шептал седовласый сановник соседу. — Но это ей даже идет.
— Не спорю, не спорю, — шепелявя соглашался собеседник.
— Я, признаться, не поклонник этих новомодных абрисов. Женщина не должна напоминать скелет. А что, верно ли, будто великий князь Владимир Александрович приезжал посмотреть на внука?..
Но благополучное согласие зрелища внезапно оказалось нарушенным.
Испанка, выбежав из кулисы, остановилась слева, у рампы.
Остановилась ровно настолько, чтобы успели ее разглядеть. В каждом волане юбки дымчато-серая гамма неожиданно вспыхивала оранжевым, в закрученные на темени косы дерзко вонзался высокий гребень, одна рука с остро выдвинутым вперед локтем уперлась в бок, другая — лихо взметнулась…
И-и-и… — настораживающе поднялась палочка дирижера…
<< Назад < Вернуться к оглавлению > Далее >>