15
В программе стояло: мазурка h-moll (op. 33, № 4).
Дункан появилась словно на гребне музыкальной волны. Помчалась, простирая руки, запрокинув голову, вскидывая колени под прямым углом к корпусу.
«Моя ровесница, чуть постарше», — подумала Павлова. Потом подалась вперед, приоткрыла рот, задышала прерывисто, сжав руки, вонзив ногти в ладони, сдерживая внезапную нервную дрожь.
— Да она совсем голая, — негодующе прошептал кто-то рядом.
Верно. Ни корсета, ни лифа, ни трико. Подвязанный у бедер хитон взбивается пеной вкруг ног, облегает живот и грудь. Ноги босы. Волосы отброшены со лба и собраны небрежным узлом. Свободное, гордое своей наготой тело.
Как понятна, как красноречива его немая жалоба! В набегающих повторах музыки пластика твердит о страсти, безответной, безнадежно трагической…
Руки остро согнуты в локтях, кулаки плотно прижаты к груди, спина напряглась в немом отчаянии. Вот руки раскинулись, зовя, умоляя, прощая и протестуя.
Вдруг танцовщица закружилась, притаптывая, остановилась, резко нагнулась вперед: руки охватили голову, как у фигур на фризах древних гробниц.
Упала, как падают навзничь в траву, приникая к земле, ища утешения в ясном покое природы…
Потом другой образ: девушка, похожая на Весну Ботичелли, играет в мяч. Буколическая сценка, беззаботная юность…
Потом — прелюд. Танцовщица, как прежде, одна. Но кажется, что вокруг нее толпа таких же, одетых в короткие красные туники. Амазонки охвачены восторгом битвы. И эта изгибается, натягивая тугой лук; подается вперед, следя за полетом стрелы; прикрываясь щитом, отбивается от врагов и, потрясая им, ликующе гарцует, торопя победу…
___________________
Уже после первого номера Павлова повернулась, глазами нашла на хорах Фокина. Он был бледен и, чуть наклонив голову, сбычась, уперся взглядом во что-то никому не видимое.
В зале между тем молчали.
Господин в белоснежных бакенбардах, сияя орденами, вывел из рядов пожилую даму и, надувшись, повел ее к выходу. В тишине явственно и сухо шуршал шелк ее платья…
Кто-то вдруг язвительно хихикнул и где-то справа, из-за колонны, несмело свистнули…
Тогда, словно проснувшись, Фокин вскочил на ноги, горящим взглядом окинул зал и оглушительно захлопал в ладоши.
Словно только того и ждали. Аплодисменты лавиной покатились с хоров и громом отдались внизу, затопив голоса недовольных…
___________________
В антракте Павлова не тронулась с места, тем более, что Светлов до нее не дошел, попадая из одного людского водоворота в другой.
В нестройном гуле голосов вырывались фразы, слова…
— Переворот в искусстве…
— Отвергнут мертвый формализм балета…
— Мисс Дункан — это Шлиман античной хореографии…
— Блажь, блажь, пустяки!.. Талантливая одиночка — не более…
— По-вашему, это искусство будущего, а по-моему — искусство без будущего…
— Плоско острите, дорогой мой!.. А музыка?
— Что музыка?! Нет, какое, в самом деле, отношение имеют мазурки Шопена к античной Греции?..
— А что прикажете делать, античной музыки нет. Все равно, это прекрасно! Она современный художник, она поняла, что нет искусства без тайны, без мистической настроенности…
— Ерунда, какая тут мистика? Непременно вам надо все на свой манер. Она, наоборот, призывает к природе, к свободе и естественности… Гармонично развитое тело славит себя…
Павлова вновь увидела Фокина. Перегнувшись через барьер хоров, он знаком показал, что будет ждать у входа, и она утвердительно ему кивнула.
<< Назад < Вернуться к оглавлению > Далее >>