Передав этот знаменательный разговор с опустившимся ссыльным интеллигентом, воспринимаемым критиком как прототип героев Достоевского, П. Ткачев вопрошает и сам же отвечает: «Но ведь это же эгоизм, самый грубый, самый возмутительный эгоизм? Да, читатель, самый грубый, самый возмутительный; и чем более человек забит, чем более его „оскорбляют и унижают», тем сильнее развивается в нем потребность „уйти от людей», махнуть рукой на все их дела, замкнуться „в себе самом», замуравить в тесной клетке своего „внутреннего сознания» все свои человеческие стремления, все свое „человеческое достоинство», — иными словами, тем эгоистичнее, тем бесчеловечнее он становится. Г. Достоевский верно и тонко подметил эту характерную черту забитых людей. Все они у него эгоисты, отчасти меланхолики, избегающие общества, вечно замкнутые в своем маленьком микроскопическом „я»» 84.
Опасное «уединение» Раскольникова от «живой жизни» и вытекающее из такого положения чисто «головное» преступление произошло в центре столицы, вблизи университета, среди современнейших книг и идейных споров вокруг них, а душевное «воскресение» герой Достоевского может обрести, только попав туда, «куда Макар телят не гонял», — в Сибири, на каторге, среди простых и грубых людей. Проходит всего десять лет, и на основе опыта добровольного и практического хождения интеллигенции в народ и ее принудительного прикосновения к первоосновам бытия критик-народник, разделяя с автором «Преступления и наказания» признание греха и опасности эгоистической замкнутости интеллектуала в отвлеченном самосознании, признает, однако, живительным и необходимым для человека, социально родственного Раскольникову,
84 Там же, с. 12.
Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93