Таким образом мы выиграли несколько удачных сеансов: небо пребывало „светло-серым” и благодаря счастливой случайности молотобойная фабрика, так же как и собака, молчала. Но в один прекрасный день, когда Сезанн снова повторял: „Этот Лепэн — молодчина!” — послышалось негромкое „вау-вау-вау!“ Сезанн резко уронил свою палитру и в отчаянии закричал:
— Негодница, она удрала!
Очень немногим людям удавалось видеть Сезанна во время работы: он не выносил, чтобы на него смотрели, когда он был за мольбертом. Тем же, кто не видел, как он пишет, трудно представить себе, до какой степени медленно и мучительно подвигалась его работа.
В моем портрете на руке есть две небольшие точки, где холст остался незакрашенным. Я обратил на них внимание Сезанна.
— Если мой сегодняшний сеанс в Лувре удастся,— ответил он,— может быть завтра я найду верный тон, чтобы заполнить эти белые места. Понимаете, мосье Воллар, если я положу здесь что-нибудь наудачу, я буду принужден переписать всю мою картину, исходя из этого кусочка.
Эта перспектива не могла не привести меня в содрогание!
Одновременно с моим портретом Сезанн работал над большой картиной с обнаженными женщинами, начатой им в 1895 году, и над которой ему суждено было трудиться почти до конца своей жизни.
Художник использовал для своей композиции с обнаженными женщинами рисунки с натуры, сделанные им некогда в швейцарской мастерской; в случае надобности он призывал на помощь свои воспоминания, вынесенные из музеев.
Его мечтой было заставить свои обнаженные модели позировать под открытым небом; но это было неосуществимо по многим причинам, из которых главной являлась та, что женщина, даже одетая, внушала ему страх. Исключение составляла только одна служанка, которая некогда была у него в Жаз де-Буффан, — старое существо, с лицом, словно высеченным ударами кривого ножа. Сезанн с восхищением говорил о ней Золя:
— Посмотри, разве это не прекрасно? Можно подумать, что это мужчина!
Каково же было мое изумление, когда однажды Сезанн сообщил мне, что он собирается писать этюд с обнаженной женщины! Я не мог удержаться, чтобы не воскликнуть:
— Как, мосье Сезанн, с обнаженной женщины?
— О, мосье Воллар, я выберу самую старую клячу!
Сезанн нашел такую и притом вполне отвечающую его определению. После того как он сделал с нее этюд „ню“, он написал с той же модели, но на этот раз уже одетой, два портрета, напоминающих тех бедных родственников, которые встречаются в рассказах Бальзака.*
Сезанн признался мне, что от позирования этого „верблюда» он получил много меньше удовлетворения, чем от меня.
— Очень трудно становится, — пояснил он мне,— работать с женской моделью! И к тому же я дорого плачу за сеанс: четыре франка, — на двадцать су больше, чем в 1870 году. Ах, если бы я сумел „воплотить» вас в вашем портрете!
_________________
* Среди лиц, позировавших Сезанну, следует упомянуть старую церковную привратницу, за которой некогда водились грешки и с которой он написал «Женщину с четками» (1896). — Прим. автора.