когда законы повседневной жизни сняты с человека, новых он еще не нашел, но, в жажде найти их, испытывает движения во все стороны, чтобы из самого страдания своего в момент нарушения истинных священных заветов — найти, наконец, эти последние и подчиниться им» 112.
Внимание к возникновению нового понятия — «карамазовщина» — ясно свидетельствует, что для Розанова 90-х годов Достоевский в какой-то степени продолжает оставаться выразителем не только типичных проявлений породившей его «почвы», но и исторически сменяемых состояний этой почвы, возведенных, однако, уже в масштаб всемирного значения.
Но в методе возведения романа Достоевского в объективно принадлежавший ему и впервые угаданный масштаб, было заложено и предопределено и почти полное выведение художника из литературного ряда. Происходит этот процесс па основе теологического толкования романов Достоевского и использования их в качестве как бы религиозных текстов, где, с одной стороны, каждое слагаемое произведение может браться отдельно в своем самодовлеющем значении, с другой стороны, все романы Достоевского предстают как некий свод изречений, не имеющих своих собственных внутренних художественных законов.
Так, например, все в том же предисловии к собранию сочинений Достоевского (1894), Розанов, объявляя, что «главы „Братьев Карамазовых» „Pro и contra» и „Великий инквизитор»
112 Там же, с. XX.
Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93