Загадочную двойственность романа Достоевского импрессионистически передал А. Волынский, осуществив в своих эссе некое приблизительное подражение характерным приемам стиля повествования самого Достоевского. Еще не сделано никаких специальных наблюдений над ролью диалога в романах Достоевского, но, имитируя типичные моменты формы этих романов, А. Волынский, так сказать, стихийно акцентирует внимание читателя на них, интуитивно выявляя их некую особую художественную функцию.
Первое эссе о Достоевском (1897), названное «В купе», представляет собою разговор случайных попутчиков в поезде, идущем по Германии. Один из них, немец, читает «Преступление и наказание». Другой, русский, роняет из кармана «Исповедь блаженного Августина» во французском переводе: их читательские интересы многозначительны, Россия и Европа обмениваются историческим опытом.
Русский считает Достоевского «величайшим писателем для современных поколений» и полемически противопоставляет Достоевского Толстому. Немец считает, что Достоевский интересен особенно для немцев в настоящий момент, потому что Достоевский «гениально открыл картину освобождающейся личности, признав за нею право на преступление» 116. Но, по мнению германского ницшеанца, у Достоевского «не хватило сил довершить психологию великого человека» и писатель «ударился в банальность», настаивая на раскаянии и смирении своих героев, как на пути к духовному возрождению.
Второй очерк А. Волынского, «Раскольников», также носит характер диалога двух собеседников, представляющих несколько иные современные точки зрения на роман Достоевского.
116 Волынский А. Достоевский. СПб., 1909, с. 1—2.
Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93